Приход рассматривался как совокупность известного количества жилых домов в определенном округе[1], приписанных к какому-либо храму. Это была единица всесословная, куда входили все жители известного округа, к какому бы общественному классу они не принадлежали. Духовный Регламент понимал приход, именно в таком его значении и утверждал право прихожан дачи заручной поступающим в клир, обязывал прихожан содержать причт, совершать Таинство брака и исповедоваться в своей приходской церкви. Поэтому как в Петербурге, так и в окрестностях приходы имели твердо очерченные границы, с точно указанным числом приходских дворов. Кроме чисто приходских церквей в Петербурге имелись случаи приписки небольшого количества дворов, расположенных вдали от приходских церквей, к некоторым ведомственным ружным церквам.[2] Прихожане монастырской слободы были приписаны к одной из монастырских церквей – Благовещенской.
      В этот период, по мнению некоторых исследователей (А.А. Папков), замечается некоторый упадок православного прихода. Объяснение этому находят в усилении крепостного права, в действии раскола, а также в возложении на духовенство ряда полицейско-фискальных обязанностей: доношение о небывших на исповеди, о раскольниках, требование выдачи тайны исповеди, касающейся политических вопросов. Результатом этого стала наблюдаться некоторая пассивность, инертность прихожан в общественно-церковной жизни. Все эти общие для России явления особенно ярко вырисовывались в условиях Петербургской епархии, приходы которой не имели прежних традиций.
      Согласно официальным синодским данным, составленным на основании исповедных ведомостей за 1737 г., в Санкт-Петербургской епархии имелось 86 храмов, 17582 двора и 143953 православных жителя.[3] Но эта статистика не должна рассматриваться как абсолютно точный источник, так как само духовенство, в поданном в 1740 г. Синоду прошении, жаловалось на невозможность точного учета населения столицы. Значительную часть населения составляли военные и их семьи, которые часто вынуждены были перемещаться, а также купечество. Такое пришлое население не могло, конечно, быть благодатной почвой для духовного делания. Аристократы, кроме того, часто имели по нескольку домов и часто переезжали, имелись также у некоторых и домовые церкви.
      Чиновничество, служилый люд были одним из наиболее оседлых, хотя и малоимущих слоев Петербурга.
      Вольнонаемные рабочие возникавшей промышленности, объединяемые в синодской статистике под рубрикой «посадские», были наиболее стабильной частью прихода и его наиболее активной частью. На это указывает тот факт, что большинство столичных храмов было построено в слободах и на окраинных кварталах, преимущественно по инициативе рабочих и ремесленников, составлявших население этих частей города.
      Дворовые люди. Крепостные слуги, обслуживавшие барские дома, хотя и составляли 8% населения города, но не представляли из себя стабильного элемента.
      В экономическом отношении в населении столицы наблюдалось чрезвычайное неравенство. С одной стороны, блестящая аристократия, а с другой – потрясающая бедность рабочего люда, жившего в затопляемых наводнениями лачугах, а при потере работы пополнявшего собой городской отряд нищих. Для борьбы с нищими требовались специальные правительственные указы. По указу от 21 марта 1743 г. к церквам определялись унтер-офицеры и солдаты с заданием ловить и отправлять в полицию бродивших у церкви для сбора подаяния нищих.[4] В 1744 г. Елизавета дала распоряжение о высылке нищих из Петербурга.
      Храмы содержались за счет неимущих классов: рабочих, ремесленников, мелких чиновников. Аристократия уклонялась не только от молитвы в приходских храмах, но и от участия в их содержании. Многие из них, по выражению митрополита Арсения (Мацеевича), «предпочитали кормить собак, нежели священников». Но незавидное материальное положение не мешало православному приходу быть духовным центром православных простых людей.
      Прирост. Вторая половина XVIII в. была временем бурного роста столицы, что обусловливалось причинами экономического характера. В 1765 г. в городе было 150000 жителей, а в 1770 г. уже 158782 жителя.

Обращение в православие из других вероисповеданий

      В течение всего данного периода происходили обращения в православие из других вероисповеданий. За 2 года (1748–1749) обратилось 143 чел.[5] Наиболее часты были случаи обращения из лютеранства. Из католичества обратилось 8 чел., из кальвинистского исповедания – 1 чел., из армяно-григорианского – 1 чел., из магометанства – 43 чел. Наибольшее число составляют рядовые солдаты и матросы – 45 чел., а также ремесленники и прислуга – 41 чел. Количество обратившихся из привилегированных сословий было значительно меньшим.[6] Никаких экономических выгод обратившиеся не получали. Миссионерской работы среди иноверцев не велось, и лишь изъявившие желание принять православие направлялись для обучения основам веры к какому-нибудь из духовных лиц столицы, чаще всего к клиру Петропавловского собора.

Церковный быт

      Участие приходской общины в делах церковно-приходской жизни проявлялось во влиянии на дачу заручной священно- и церковнослужителям и в заведовании церковным хозяйством. Заведование это находилось в руках церковного старосты, выбираемого из среды прихожан и получавшего утверждение в своей деятельности от Консистории. Древнерусская должность старосты подтверждена была указами от 19 февраля 1718 г. и 28 февраля 1721 г.; в последнем предписывалось:
      1. чтобы при каждой церкви стоял один приставник для продажи свечей;
      2. чтобы этот приставник был церковным старостою, человеком, «вероятия» достойным, его должны были выбрать прихожане из местных жителей;
      3. чтобы на деньги от продажи свечей строились при каждой церкви богадельни, ради нищенствующих и больных, которых там кормить, соответственно доходам каждой церкви;
      4. «продающим свечи не от лица учинить заказ, дабы они впредь оных свечей не продавали».[7]
      Определенного срока службы не было. Отличившиеся с хорошей стороны служили до самой смерти. Старосты получали от церкви жалование. Старосты были лишь при приходских церквах.
      При 16 приходских церквах Петербурга существовали богадельни, содержавшиеся за счет прихода. Первая в столице богадельня открылась при Воскресенской, что на Шпалерной улице церкви. Кроме того, при этой же церкви была больница для бедных и приют для подкидышей. Призреваемые определялись в богадельни епархиальным начальством. Наблюдение за богадельнями осуществлялось приходским духовенством, а общее руководство – камер-конторой. Наблюдение это заключалось главным образом в соблюдении следующих правил:
      1) чтобы призреваемые не ходили по улицам просить милостыню;
      2) чтобы они всегда неленостно ходили в церковь;
      3) чтобы во время богослужения по церкви не шатались, но стояли бы на указанных местах кротко и по окончании церковного пения милостыню, кто что дает на пропитание, собирали бы благочинно.
      Богадельни существовали при Воскресенской церкви на Шпалерной, при Благовещенской на Васильевском острове, Успенском и Троицком соборах, Сергиевской церкви при артиллерийских слободах, Сампсониевской церкви, Рождественской на Перспективе, Матвеевской, Андреевской, Вознесенской, Самсониевской и Предтеческой в Ямской слободе. Эти учреждения просуществовали 70 лет, после чего призреваемые были переведены в городскую богадельню при Смоленском кладбище, а подкидыши в воспитательский дом на Мойке.
      В женских богадельнях для установления порядка епархиальным начальством назначалась староста, на которую возлагались обязанности наблюдать за порядком и тишиной в богадельне.
      Главным контингентом призреваемых в богадельнях были не пришедшие в беспомощное состояние прихожане, а отставные солдаты и их вдовы. Правительство перелагало этим на плечи Церкви свою собственную прямую обязанность. Таким образом, все виды благотворительности в столице осуществлялись через приходские церкви.
      Школ при приходах в это время еще не было, но на домах у священно- и церковнослужителей происходило обучение детей грамоте в порядке частной инициативы.

Особенности общественного богослужения

      Особым благолепием богослужение отличалось как в кафедральном Петропавловском соборе, так и в частично заменявшей его церкви Рождества Пресвятой Богородицы на Першпективе.
      В этой церкви, находившейся в ведомстве гофинтендантской конторы, совершались часто архиерейские службы, бракосочетания представителей царской семьи, празднование торжественных и викториальных дней, особенно тогда, когда сообщение Адмиралтейской стороны с Петропавловским собором через Неву было затруднено.
      В приходских же храмах богослужение отличалось благолепием далеко не всегда. Хотя духовенство старалось точно выполнять устав, и вычитывалось все, что положено, но зачастую это делалось очень быстро. Пение производилось по крюковым нотам.
      Народ во время богослужения тоже не всегда отличался особой внимательностью и сосредоточенностью. Правительство принимало против этого меры. По сенатскому указу от 15 июля 1742 г. с лиц, разговаривающих на службе, брался рубль штрафа.[8] Деньги эти записывались в шнуровую книгу и употреблялись на церковное строение. Для этого к храмам определялись отставные обер- и унтер-офицеры.
      Наряду с этим с особенным торжеством и пышностью совершались крестные ходы. Ежегодный крестный ход из церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Александро-Невскую Лавру, в котором принимало участие все духовенство столицы, был установлен в 1743 г. Елизаветой Петровной в день перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского 30 августа.[9] Как этот крестный ход, так и шествие на Иордан, совершавшееся из Исаакиевского собора на Неву, носили характер официальных церковных церемоний, в которых должны были участвовать гражданские чины и войска. Все мельчайшие подробности этих шествий, как и погребений лиц царской фамилии, предусматривались специально составленными Синодом расписаниями.
      В 1724 г. появился указ о нехождении священников со святою водою и для славления по домам, кроме праздника Рождества. А еще раньше, 21 февраля 1722 г., вышел указ о нехождении из монастырей и церквей с образами в дома верующих.[10] Но приказы эти, даже в столичных условиях, продолжали оставаться действующими лишь на бумаге.
      В елизаветинское время эти стеснительные указы были отменены, после чего широко распространились обычаи ношения по домам верующих, по их приглашениям, чудотворных икон с совершением перед ними молебнов.

Святыни

      Наиболее чтимыми иконами в то время были:
      1. Икона Божией Матери Всех Скорбящих Радости. Образ этот сперва находился в Москве в Преображенском храме на Ордынке. Он прославился в 1688 г., когда совершилось от нее первое чудо: исцеление вдовы Ефимии Петровой, сестры Патриарха Иоакима. Его очень почитала царевна Наталия Алексеевна, сестра Петра I. По ее инициативе был написан список этого образа, который находился в русском войске во время Прутского похода Петра I. Икона была перенесена в 1711 г. в Петербург и поставлена в Воскресенской церкви. Сейчас она находится в Спасо-Преображенском соборе.
      2. Икона Казанской Божией Матери. Один из древнейших списков с чудотворной Казанской иконы 1612 г., находившийся в Москве, а с 1710 г. перенесенный в Петербург и находившийся до 1721 г. в деревянной часовне близ Гостиного двора. С 1721 г. по 1727 г. эта икона находилась в Троицком соборе. В апреле 1727 г. была перенесена в церковь Рождества Богородицы на Невском проспекте. Когда эта церковь обветшала, в 1811 г. на Невском проспекте был построен Казанский собор специально для помещения в него Казанской иконы Божией Матери.
      В 1709 г. Петр I перед Полтавской битвой с войском молился перед Казанской иконой. М.И. Кутузов молился перед ней о победе над французами.
      С 1932 г. Казанская икона Божией Матери находилась в Князь-Владимирском соборе на Петроградской стороне. В настоящее время – вновь в Казанском соборе.
      3. Нерукотворный образ Спасителя. Эта икона досталась Петру I в благословение от его матери Наталии Кирилловны. Она была написана по заказу царя Алексея Михайловича иконописцем Симоном Ушаковым и сопровождала его в военных походах. Образ сопровождал Петра I в различных походах. Находился в царской палатке во время Полтавской битвы, во время предсмертной болезни царя находился у его изголовья. После его смерти икона была помещена в домике Петра на Петербургской стороне в часовне, которая действовала до 1927 г. В настоящее время эти икона находится в Спасо-Преображенском соборе.
      4. Чудовторная икона Святителя Николая. В декабре 1713 г. на реке Ижоре на лесопильне появилась повальная болезнь, оканчивавшаяся смертью. Некоему больному Якову, лежавшему при смерти, в ночь на 23 декабря явился святитель Николай и указал на свой образ, находившийся на чердаке рабочей избы. Когда образ был отыскан, то Яков и другие рабочие выздоровели. В 1723 г. икона была помещена в Никольский храм г. Колпино. В 1773 г. был построен Троицкий собор, в правый – Никольский – придел которого был помещен чудотворный образ, который в 1821 г. был украшен вызолоченной ризой с драгоценными каменьями.[11]
      В 1937 г. храм был ликвидирован, но главную святыню удалось спасти, и ныне чудотворный образ святителя Николая находится в Свято-Троицкой церкви «Кулич и Пасха».

Святая блаженная Ксения Петербуржская

      Ксения Григорьевна, в замужестве Петрова, родилась между 1719 и 1730 гг. О ее родителях, детстве, юности сведений нет. Муж ее был в чине полковника. Он вел светский образ жизни и скончался скоропостижно, без исповеди и причащения. Ксении было в то время 26 лет. Она раздала свое имущество нищим. Скиталась по городу. Одевалась в одежду покойного мужа и ходила босиком. Появляясь в домах, юродивая несла скорбящим и обездоленным слова утешения и одобрения. Оказываемое ею внимание народ воспринимал как ниспосланное посредством великой праведницы Божие благословение. Извозчики, которым удавалось ее подвезти, в тот день имели особенную удачу. Торговцы, у которых она брала что-нибудь в виде подарка, успешно торговали. Обласканные ею младенцы росли здоровыми. Блаженная имела дар прозорливости и предсказала ряд политических событий: убийство Иоанна Антоновича, смерть Елизаветы Петровны, а также грядущую судьбу частных лиц. Она была совершенной бессребренницей и в качестве милости принимала только медные копейки, которые сама раздавала нищим. Ночами она уединялась и проводила время в молитве, а также носила кирпичи для строящейся церкви Смоленской иконы Божией Матери. В течение 45 лет продолжался подвиг юродства блаженной Ксении. Дата ее смерти точно не установлена. Блаженная скончалась в начале XIX в., семидесяти одного года от роду. Над ее могилой была сооружена каменная часовня.
      Блаженная Ксения была канонизирована на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 г. В Смоленской церкви, которую она помогала строить, был освящен в честь нее предел.
      Наиболее важно, что традиционный вид древнерусской святости – юродство, появился в новой столице, где строй жизни изначально был организован по западному образцу. Своей жизнью она опровергла «мудрость века сего».

Нравственность прихожан

      «Прорубив окно в Европу», Петр I дал тем самым доступ в Россию не только западноевропейской культуре, но и целому ряду иноземных нравственных пороков. Население Петербурга, как наиболее соприкасавшаяся с иностранцами часть общества, более других подвергалось заражению этими пороками. Примеры высших классов, в том числе самого двора, в отношении нравственности оказывались весьма малопоучительными. Открытое кощунство, публичные казни с оставлением на долгое время непогребенных трупов, придворные шутовские свадьбы, – все это было школой безнравственности для народа.
      Проникавшие с Запада идеи энциклопедистов, оседавшие на почве малокультурности, приводили к безобразным формам кощунства.
      Пьянство, сопряженное с буйством (в особенности среди офицеров), достигало большого размаха. В столице распространился разврат, чему способствовало наличие в Петербурге «непотребных жен и девок». Наряду со старинным развлечением – кулачными боями –распространялись и входили в быт карточные игры. Бывали случаи богоотступничества.
      Правительству приходилось принимать против этого чисто полицейские меры. Сенатским указом от 30 сентября 1765 г. предписывалось всякого звания, чина и пола людям, от семи до самых престарелых лет, обязательно бывать ежегодно во святые посты на исповеди и у Святого Причастия. За отступление от этого правила назначались штрафы и отправление на казенные работы при содержании на хлебе и воде. При повторном небытии у исповеди виновные наказывались тюремным заключением. В инструкции «сотскому со товарищи» вменялось в обязанность наблюдать, чтобы народ в праздники ходил в церковь и не производил полевых работ.[12]
      Но иноземной заразе неверия и разврата противостоял живущий в русском народе дух благочестия, церковности и твердого хранения основ нравственности. Среди столичного духовенства и прихожан было немало «рабов Божиих», чья вера горела ярким светильником, чье житие можно было назвать подвигом в мире. Заброшенные в далекий город на западной окраине, они не забывали благочестивых традиций предков и, как видимый результат благочестия этих простых людей, возникали храмы Божии на окраинах города в «слободах».
      Были и нерукотворные храмы Божии, к которым можно причислить глубоко чтимую до сих пор православными людьми юродствовавшую во 2-ой половине XVIII в. блаженную Ксению.

Протоиерей Александр Паничкин

Размещено 14.01.2012
ссылка на источник